Константин Кривчиков - Поцелуй королевы. Кн. 1-3[СИ]
— Ну и что? — упрямо стояла я на своем. — Кстати, считается, что какая-то часть кумранских рукописей может храниться на руках частных коллекционеров. И вообще — археологи не дремлют.
— И что? Будешь ждать, пока они чего-нибудь найдут? А если пятьдесят лет пройдет?
Цифра меня смутила, и я не сразу нашлась, что возразить. И тут подал музыкальный голос мой мобильник. Я, не торопясь, взяла трубку, вглядываясь в надпись на экранчике. Анибал разочарованно вздохнул, предчувствуя долгую паузу в нашей беседе: не знаю, как у русских, но у испанцев не принято коротко общаться по телефону. Не выслушать собеседника до конца, прервав его монолог, значит, прослыть безнадежным грубияном.
— Кто там? — профессор все-таки не удержался от легкой демонстрации неудовольствия, намекая: а надо ли отвечать на звонок?
— Из приемной кардинала, — с деловым видом заметила я и решительно нажала кнопку.
— Я слушаю.
— Привет, Фисташка, — раздался бодрый голос дедушки Бартолоума. Это странное прозвище я получила от него еще в раннем детстве. По утверждениям дедушки Бартолоума, получила из-за того, что постоянно норовила запрятаться ото всех куда-нибудь подальше. Создавая, тем самым, родным серьезные поводы для беспокойства. Если кто не знает, фисташки всегда растут одиночными экземплярами. Даже если и образуют рощу, то редкостойную.
Признаюсь честно, склонность к одиночеству с возрастом у меня не пропала, а может быть, и усилилась. Это не оттого, что я плохо отношусь к людям или не люблю общаться. Но, к сожалению, общение между людьми настолько часто лишено какого-либо внятного смысла, что мой трудолюбивый мозг не выдерживает. И я прячусь. Как в детстве. Подальше и поглубже. Не открывая дверь, и не отвечая на телефонные звонки. Но это к слову.
— Добрый день, — подчеркнуто официально ответила я.
— Ты чего? — удивился дедушка, но быстро сообразил. — Проводишь сиесту с солидными персонами?
— У меня сейчас важная встреча. Впрочем, минут пять, — посмотрела на часы, — могу вам уделить.
Затем перевела взгляд на Анибала и выразительно пожала плечами. Мол, куда денешься от этих кардиналов? Не посылать же к черту?
Разумеется, я могла и не выпендриваться, но уж больно забавно было наблюдать за реакцией профессора. Лицо его выражало смесь недоумения и озадаченности. Какой-то сопливой девчонке звонят из приемной кардинала (неужели САМ?), а она устанавливает строгий лимит времени. Впрочем, такое мое поведение не могло одновременно не льстить Мартинесу — ведь я стремилась сэкономить его время.
— Понял, Фисташка, — отозвался дедушка, привыкший к моим закидонам. — Тогда я кратко, уложусь в пять минут, хе-хе. Ты просила сообщить, если вдруг всплывут какие-нибудь древние рукописи? Помню, был такой разговор. Так вот, в Вальядолиде есть церковь Святого Креста. Сама она постройки 16 века, но возвели ее на месте монастыря 13 века, когда-то принадлежавшего доминиканскому ордену. Потом монастырь сильно перестроили, использовав одну из стен для строительства церкви. В 19 веке, после нашествия Наполеона, монастырь вовсе снесли, там сейчас сквер. Но это для общей информации — церковь-то сохранилась… Короче, после землетрясения по этой самой, наружной, стене пошла глубокая трещина. Вызвали рабочих, они вынули часть кирпичей, чтобы потом все зацементировать. И вот, представь, в нише, внутри стены, нашли керамический кувшин для вина, заткнутый куском ткани. Впрочем, кувшин, вытаскивая кирпичи, рабочие нечаянно уронили и разбили. Выпал кожаный мешок, а там две рукописи: одна на пергаменте, другая на бумаге. Ты меня слушаешь?
— Угу. Две рукописи. Надо полагать, старинные? — громко, в расчете на Анибала, произнесла я. Тот встрепенулся.
— Старинные, старинные. Но работы велись со стороны сквера, да и настоятеля церкви в тот момент на месте не оказалось. В общем, находку забрали сначала чиновники из муниципалитета, а потом передали в Национальную библиотеку, в Мадрид. Я поздно об этом узнал, от настоятеля, но подключился, помня твою просьбу. Улавливаешь?.. Рукописи попали в архивный отдел, на реставрацию. А им заведует мой хороший приятель, Винкеслас его зовут. Он мне сказал, что тексты, судя по чернилам, относятся примерно к 14–15 векам. Но! Пергамент очень древний, точный возраст еще не установили, результатов анализа нет. И язык — явно не испанский. А тот текст, что на бумаге, и вовсе черте что. Ох, прости меня, Господи. Вырвалось. Винкеслас говорит, что это похоже на клинопись. Улавливаешь?
Я улавливала. Улавливала так, что даже вспотела рука, державшая трубку.
— Непонятно что-то, — осторожно заметила я и снова покосилась на Анибала. — А что дальше?
— А дальше Винкеслас сказал, что они собрались обратиться в Министерство культуры, уже запрос подготовили. У них в библиотеке таких спецов нет, чтобы понять, какие там языки использованы. Точно, что не латынь, и не древнегреческий. Немного похоже на иврит, но тоже не он.
— Тогда, может, древнееврейский?
— Нет. Они там одному библеисту показали, который в библиотеке работал, но он не признал. Похоже, да не то… Я Винкесласа попросил запрос на пару дней придержать. Он согласился, спешки-то особой нет. Если тебе это нужно — переговори с Винкесласом, я его предупредил. Он даст глянуть на тексты. Если то, что тебе надо для диссертации — лови момент. Потом сделаешь официальную бумагу от университета. Как положено, разрешение для работы в архиве, чтобы с печатями и тому подобное. Ну как?
— Спасибо! — я едва не поцеловала трубку, но вовремя сдержалась под пристальным взглядом Анибала. Он не в курсе моих родственных отношений — я в этих вопросах человек скрытный. Пусть и остается в неведении. — Я перезвоню потом.
— Перезвони, перезвони, Фисташка, — снисходительно ответил дедушка. — А то бы и заехала в Толедо, не так уж и далеко. Мы соскучились.
Вскоре я поняла, какой чудо-подарок мне преподнес дедушка Бартолоум. Правда, когда минуло еще несколько месяцев, "подарок" сначала превратился в странное недоразумение, а затем и вовсе обернулся чудовищным кошмаром. Но дедушка-то тут совсем ни при чем. Откуда он мог знать, что таится в керамическом кувшине, некогда захороненном в стене доминиканского монастыря? Однако я снова опережаю события…
На следующий день после разговора с дедушкой, в начале двенадцатого, как только открылась библиотека, я уже сидела в кабинете заведующего архивным отделом Винкесласа Лопеза. Он оказался тихим, спокойным и очень вежливым мужчиной лет пятидесяти. Не знаю, подействовала ли на Винкесласа рекомендация моего дедушки или сыграли свою роль какие-то другие факторы, но ко мне он отнесся очень доброжелательно.
